Краеведение в XXI веке: структурный анализ, задачи и место «самого массового вида науки». Часть 1
Краткий исторический экскурс
В XX столетии отечественное краеведение пережило два мощных всплеска в своем развитии. Один из них пришелся на так называемое «золотое десятилетие» (1920-е гг.), второй – на последнее десятилетие века, связанное с возрождением краеведческих традиций и созданием Союза краеведов России (СКР). По аналогии 1990-е гг. можно смело назвать «серебряным десятилетием». Между двумя, в сущности, непродолжительными периодами бурного развития отечественного краеведения уместились десятилетия, когда оно сначала подверглось разгрому и «огосударствлению», а затем долгое время существовало преимущественно в форме школьного краеведения, направленного на патриотическое воспитание подрастающего поколения. В то время многие музеи и архивы находились в стороне от активной научной краеведческой работы, в вузах краеведение не преподавалось, не было единого органа, координирующего краеведческую деятельность в стране.
Общими чертами обоих периодов являлось то, что они были вызваны революционными преобразованиями в стране, небывалой творческой активностью народных масс, обостренным интересом общества к своему историко-культурному наследию. Но существовали и различия.
Первый, «золотой», период во многом опирался на традиции дореволюционного краеведения (деятельность губернских ученых архивных комиссий, губернских статистических комитетов, отделов императорского Русского географического общества, разного рода обществ по научному изучению местного края, музеев и т. п.) и характеризовался подъемом общественного движения в стране, направленного на изучение и освоение своего края, популяризацию краеведческих знаний. Это были годы тесного сотрудничества общественного краеведения с научными учреждениями. Краеведческие музеи на местах выполняли роль своеобразных культурных и научных центров.
В 1920-е гг. регулярно проходили Всероссийские конференции научных обществ по изучению местного края. Координацию краеведческого движения осуществляло Центральное бюро краеведения (ЦБК), издававшее журналы «Краеведение» (1923 – 1929 гг.) и «Известия Центрального бюро краеведения (1925 – 1929 гг.). Краеведение находилось под пристальным вниманием известных ученых. Членами ЦБК являлись академики С. Ф. Ольденбург, Н. Я. Марр, А. Е. Ферсман, М. М. Богословский. Активное участие в его работе принимали видные советские историки Н. П. Анциферов, И. М. Гревс, Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин, А. М. Панкратова и др. Авторитет этих людей придавал особый вес краеведению в стране.
Кипела краеведческая работа и на местах. Интересно, что в Сибири она не замирала даже в годы Гражданской войны. В январе 1919 г. по инициативе профессоров Б. Д. Вейнберга, В. В. Сапожникова, М. А. Усова и при личной поддержке Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака был создан институт исследования Сибири, который ставил своей задачей научно-практическое исследование природы, жизни и населения Сибири с целью наиболее рационального использования естественных богатств края и его культурно-экономического развития. Несмотря на то, что институт просуществовал недолго (вскоре после восстановления советской власти он был закрыт постановлением Сибревкома), им было опубликовано 6 выпусков «Известий» и том «Трудов», осуществлена Обь-Тазовская экспедиция.
Годы «золотого десятилетия» характеризовались как очень продуктивные для Сибирского края. В 1922 г. восстановил свою деятельность после Гражданской войны Западно-Сибирский отдел Русского географического общества. Западно-Сибирский краевой музей в Омске стал самостоятельным учреждением и был передан в ведение губернскому отделу народного образования. В 1925 г. образовано Омское общество краеведения (председатель А. С. Сливко) и проведена I окружная краеведческая конференция. В декабре 1926 г. в Новосибирске был созван I Сибирский краевой научно-исследовательский съезд, заложивший основы к объединению краеведческих сил Сибири. Новосибирскому краеведческому обществу, получившему название «Общество изучения Сибири и ее производительных сил» и издававшему журнал «Сибиреведение», съезд поручил функции сибирской ассоциации краеведческих и научно-исследовательских организаций. В Омске, как и в некоторых других крупных городах Сибири, в это время создается бюро общества, призванное координировать и планировать работу.
Второму, «серебряному», периоду отечественного краеведения предшествовали годы перестройки, когда возобновились всесоюзные краеведческие конференции (Полтава, 1987 г. и Пенза, 1989 г.), а на волне гласности у краеведов появилась возможность публиковать результаты своих исследований на страницах периодической печати. И все же следует признать, данный период вырос во многом из брежневской эпохи застоя, уходя своими корнями в тоталитарную сталинскую эпоху. Многие лучшие традиции «золотого десятилетия» отечественного краеведения были утрачены.
Известно, что в 1930-е гг. после разгрома краеведческого движения в СССР наметилась тенденция, сохранявшаяся на протяжении многих лет, согласно которой краеведение должно было удовлетворять исключительно политико-просветительные и пропагандистские нужды. Научная составляющая в краеведении отошла на второй и даже третий план.
Это наглядно можно проследить по официальным толкованиям понятия «краеведение» в Большой советской энциклопедии (БСЭ). Так, в 34 томе первого издания БСЭ под ред. О. Ю. Шмидта в 1937 г. дается предельно краткое определение: «Краеведение, изучение своего края» (Большая советская энциклопедия / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. – М., 1937. – Т. 34. – Ст. 522.). Из этого следует, что под краеведением понималось преимущественно общественное движение местного населения.
В послевоенные годы были предприняты попытки вернуть краеведению утраченный им научный характер. Большую роль в этом сыграли работы известного советского ученого и педагога, профессора МГУ А. С. Баркова. В своей известной статье «О научном краеведении», опубликованной в 1946 г., он констатировал, что «эта отрасль знания, значение которой многими теоретически признается, до сих пор не имеет общепринятого понимания», а также задавался вопросом: «…можно ли считать наукой краеведение, или, точнее сказать, возможно ли научное краеведение, если в списке наук такого термина не значится» [1, с. 179]. В итоге А. С. Барков приходит к выводу: «научные силы должны поддержать краеведческое движение, поднимающееся снизу, чтобы оно не заглохло, а развилось» [1, с. 186]. В следующей работе, опубликованной в 1949 г., он уже определенно писал, что «краеведение есть комплекс научных дисциплин, различных по содержанию и частным методам исследования, но ведущих в своей совокупности к научному и всестороннему познанию края в интересах социалистического строительства» [2, с. 80].
Эта позиция известного ученого вскоре нашла свое отражение в 23 томе второго издания БСЭ под ред. Б. А. Введенского в 1953 г., где мы видим уже более развернутое определение: «Краеведение (в СССР) – всестороннее изучение определенной части страны (края, области, района, города, села) преимущественно силами местного населения, проводимое в тесной связи с общими задачами, стоящими перед научными, культурно-просветительными, учебно-воспитательными и педагогическими учреждениями» (Большая советская энциклопедия. – 2-е изд. / Гл. ред. Б. А. Введенский. – М., 1953. – Т. 23. – С. 192.). По-прежнему ведущая роль в краеведении отводилась общественному движению местного населения, но подчеркивалась необходимость его тесного сотрудничества с государственными учреждениями, в том числе научными.
Подобное толкование понятия «краеведение» сохранялось в СССР и в 1960 – начале 1980 гг. В 13 томе третьего издания БСЭ под ред. А. М. Прохорова в 1973 г. под краеведением понималось «всестороннее изучение определенной части страны, города или деревни, др. поселений местным населением, для которого эта территория считается родным краем». Вместе с тем подчеркивалось научное значение краеведения, поскольку это «комплекс естественных и общественных исследований» (Большая советская энциклопедия. – 3-е изд. / Гл. ред. А. М. Прохоров. – М., 1973. – Ст. 920.). В том же томе краеведческие музеи – основные форпосты краеведения на местах, признавались уже не только культурно-просветительными, но и научно-исследовательскими учреждениями (Большая советская энциклопедия. 3-е изд.… – Ст. 922.). На практике же наука в краеведческие музеи в те десятилетия еще не вернулась, по-прежнему главным направлением в их деятельности оставалась массовая пропаганда и экспозиционный показ достижений социалистического строя.
Наконец, приведем еще одно определение данного понятия, опубликованное в Советском энциклопедическом словаре под ред. А. М. Прохорова в 1989 г., т. е. накануне образования СКР: «Краеведение, изучение природы, населения, хозяйства, истории и культуры какой-либо части страны, административного или природного района, населенных пунктов главным образом силами местного населения. Функции научно-методических центров по краеведению выполняют краеведческие музеи» (Советский энциклопедический словарь / под ред. А. М. Прохорова. – М., 1989. – С. 651.).
Мы видим, что официальная трактовка понятия «краеведение» не претерпела в 1930-е – 1980-е гг. сколько-нибудь серьезных изменений. Под ним традиционно понималось комплексное исследование локальной территории силами местного населения. Общественное и учебное краеведение были приоритетными организационными формами. Попытки придать краеведению научный характер завершились формальным определением краеведческих музеев научно-методическими центрами, что не всегда соответствовало реалиям жизни.
Возрождение отечественного краеведения в конце XX в. в его «серебряное десятилетие» было во многом связано с деятельностью Советского фонда культуры, возглавляемого академиком Д. С. Лихачевым. Фонд разрабатывал и рассылал в свои региональные отделения методические материалы об организации краеведения на местах. По сути дела, Советский фонд культуры подготовил почву для создания СКР. В 1988 г. при Омском отделении Советского фонда культуры был создан Совет краеведения (председатели В. И. Матющенко, П. П. Вибе), в состав которого вошли ученые Омского государственного университета и Омского государственного педагогического института (ОГПИ), сотрудники краеведческого музея. В 1989, 1991 и 1992 гг. Совет краеведения принял активное участие в организации первых областных научных краеведческих конференций. В 1990 г. Совет краеведения был представлен (П. П. Вибе) на Учредительном съезде краеведов России в Челябинске.
Отличительной чертой краеведческого движения 1990-х гг. было активное присоединение к нему профессиональных специалистов. Ученые и преподаватели научно-исследовательских организаций и вузов, сотрудники музеев, библиотек, архивов подняли его на новый качественный уровень. Краеведение перестало восприниматься лишь как хобби, увлечение местной интеллигенции или военно-патриотическая и поисково-исследовательская работа студентов и школьников. Все чаще краеведческие исследования попадали в планы государственных научных учреждений, нередко ученые выполняли договорные заказы местных администраций, для которых наличие научных трудов о природе и истории края стало престижным и, по сути, обязательным атрибутом. Именно этим можно объяснить появление на рубеже XX – XXI вв. многочисленных местных краеведческих периодических изданий, региональных энциклопедий, трудов по истории населенных пунктов, производственных объединений и государственных учреждений, региональных «Красных книг», атласов и т. п. Научные краеведческие конференции, в организации которых наряду с местными администрациями принимали активное участие ученые Москвы и регионов, стали повсеместными и регулярными.
Тон здесь задавали Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ), Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия, Российский институт культурологии, местные институты и университеты. Активизировались краеведческие исследования в региональных музеях. Так, в Омске в начале 1990-х гг. в ОГПИ работала историко-краеведческая лаборатория, занимавшаяся паспортизацией памятников истории и культуры, подготовившая и издавшая в 1994 г. в Москве «Омский историко-краеведческий словарь», принявшая участие в организации в Омске нескольких научных краеведческих конференций. Активно краеведческая тематика разрабатывалась в Сибирском филиале Российского института культурологии, на исторических факультетах в омских вузах. В Омском государственном историко-краеведческом музее в 1993 г. было возобновлено после 65-летнего перерыва издание «Известий».
Оживилось и общественное краеведение. Активизировалась деятельность отделений Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, которое наряду с практической деятельностью на страницах своего альманаха «Памятники Отечества» с 1989 г. публиковало статьи по истории и теории краеведения. В 1990 г. издательством «Профиздат» при участии Советского фонда культуры начал издаваться краеведческий альманах «Отечество». На местах повсеместно возникали общественные краеведческие объединения и общества. Одним из первых таких объединений в Омске стал «Клуб любителей старины» (председатель И. Л. Коновалов), созданный в 1988 г. С 1993 г. при поддержке Комитета по культуре и искусству администрации Омской области (председатель Н. М. Генова) начал издаваться историко-краеведческий альманах «Омская старина».
Безусловно, подъем краеведческого движения в России в эти годы был неразрывно связан с именем выдающегося историка и краеведа, специалиста в области источниковедения С. О. Шмидта – основоположника современного российского краеведения. Работая в институте истории РАН и преподавая в РГГУ, он приложил немалые усилия для активизации краеведческих научных исследований и проведения в 1990 г. в Челябинске Учредительного съезда краеведов России, на котором и был создан СКР.
Следует согласиться с рязанским историком А. О. Никитиным, что СКР был детищем перестройки, «когда любое движение снизу, лишенное первородного советского греха официозности, претендовало на симпатии общества» [3, с. 23]. Его создатели стремились возродить утраченные традиции «золотого десятилетия» отечественного краеведения, укрепить его научную составляющую. Особенно это стало заметно в начале XXI в., когда по инициативе СКР начали проводиться всероссийские краеведческие семинары и конференции. Ведущую роль в этом сыграли РГГУ и лично В. Ф. Козлов и А. Г. Смирнова.
Краеведение, его особенности и структура
Еще накануне создания СКР выдающиеся деятели отечественной культуры Д. С. Лихачев и С. О. Шмидт в своих выступлениях и публикациях, опираясь на опыт краеведческого движения 1920-х гг., по сути дела, сформулировали программные положения, которые стали определяющими для отечественного краеведения на рубеже XX – XXI вв.
Так, С. О. Шмидт в статье «„Золотое десятилетие“ советского краеведения», опубликованной в год основания СКР, писал: «Краеведение – это и наука, и научно-популяризаторская деятельность: прошлое и настоящее какого-либо края (местности). Это и форма общественной деятельности, причем такой, к которой причастны не только ученые-специалисты, но и более широкий круг лиц, преимущественно местных жителей».
Далее С. О. Шмидт отмечал важную особенность краеведения: «…это и метод познания от частного к общему, выявления общего и особенного; метод, опирающийся, как правило, на междисциплинарные научные связи (и потому особенно важный в плане развития экологической культуры), учитывающий не только выводы научных теорий, но и первичные наблюдения обычной житейской практики».
Наконец, автор подчеркивал воспитательное значение краеведения, которое является и школой познания, и школой воспитания – «…воспитания культурой (а основа культуры – память, потому можно говорить о „воспитании историей“)». Важным, по мнению С. О. Шмидта, является также воспитание «…уважения к опыту старших, к истокам нашим» [4, с. 12].
На особую воспитательную роль краеведения обращал внимание и академик Д. С. Лихачев: «Краеведение оценивает значительность происшедших на изучаемой территории событий и связанных с этой территорией людей, ценность архитектурных и археологических памятников, красоту пейзажей, редкость и важность природных данных (животных, рыб, насекомых,
растений, даже климата и т. д.). С этой точки зрения, „моральная отдача“ краеведения как науки, воспитательная роль краеведения исключительно велика» [5, с. 159].
Д. С. Лихачеву принадлежит также известная мысль о краеведении как особом виде науки, крайне популярная и часто цитируемая в исследовательских трудах: «Есть еще одна чрезвычайно важная и исключительно редкая особенность краеведения как науки. В ней нет „двух уровней“. Одного уровня – для ученых-специалистов и другого – для „широкой публики“. Краеведение само по себе популярно. Оно существует постольку, поскольку в его создании и его восприятии (потреблении) участвуют широкие массы. В этом отношении краеведение в системе наук занимает исключительное место». Исходя из этого, Д. С. Лихачев считал, что «краеведение может стать в той или иной местности самым массовым видом науки» [5, с. 159].
Эти установочные положения теоретиков краеведения в 1990-х годах ни у кого не вызывали сомнения. Более того, в период «серебряного десятилетия» отечественного краеведения они выполняли важную роль, способствуя возрождению массового движения знатоков своего края, повышению их социального статуса, переходу от преимущественно любительского краеведения к краеведению научному.
Но уже в начале XXI столетия по мере того, как к изучению локальных объектов все более активно стали привлекаться профессиональные исследователи, в их среде зародились «критические вопросы». Наиболее полно их сформулировал упомянутый нами ранее рязанский историк А. О. Никитин: «Не сводится ли „одноуровневость“ краеведения по Д. С. Лихачеву лишь к уровню понимания „широкой публики“? Каким образом „местное население“ оказывается готовым к научному, да еще и комплексному научному изучению локальных объектов? Столь ли важно, с точки зрения научной значимости результата, место проживания исследователя?
„Краеведное знание“ – научное знание или не научное? Наконец, чем вызвана такая комплиментарность по отношению к „народной науке“ краеведению, далекая от свойственного научному сообществу здорового консерватизма?» [3, с. 22].
Попытаемся разобраться в этих вопросах. Наиболее сложный из них – вопрос об отсутствии в краеведении «двух уровней». Некоторые авторы восприняли слова Д. С. Лихачева буквально, отождествляя тем самым методы работы и результаты изысканий краеведов-любителей, той самой «широкой публики», и профессиональных исследователей. Но невозможно себе представить, чтобы академик РАН вкладывал в свои слова именно такой смысл. На самом деле, следует признать, что Д. С. Лихачев, равно как и С. О. Шмидт, говоря о краеведении, рассматривали его в традициях советской эпохи, прежде всего, не как профессиональную, а именно общественную деятельность преимущественно местного населения, к которой могли быть причастны и школьники, и краеведы-любители, и «большие ученые». Об этом свидетельствуют и те официальные определения понятия «краеведение» в российских энциклопедиях 1990 – 2000-х гг., которые «по инерции» почти дословно повторяли советские издания (Краткая Российская энциклопедия: в 3 т. – М., 2004. – Т. 2. – С. 193; Большая российская энциклопедия. – Т. 15. – М., 2010. – С. 558.).
Надо сказать, что эта «инерция» сохраняется и в наши дни. На самом деле, такое толкование понятия «краеведение» уже не отвечает современным реалиям. Сегодня краеведение – это сложная система, состоящая из ряда взаимодействующих составляющих или подсистем, к которым следует отнести отдельные виды и организационные формы краеведения. Вследствие этого краеведение, как сложная система, приобретает новые свойства, которые отсутствуют на подсистемном уровне и не могут быть сведены к его свойствам. То есть, говоря о краеведении в целом, нельзя его отождествлять исключительно лишь с общественным краеведением. А именно это, чаще всего, и происходит в трудах многих современных исследователей.
Вместе с тем следует помнить, что, изучая те или иные стороны своего края, представители разных организационных форм краеведения используют при этом одни и те же источники. Важное значение в этом процессе приобретает «эмпиричность, „приближенность“ краеведения „к изучению отдельных людей в местной обстановке“, <…> это подлинное знание, идущее от реальности, обладающее потому информационной энергетикой, информационным магнетизмом» [6, с. 86-87]. Именно это обстоятельство позволило Д. С. Лихачеву говорить об отсутствии в краеведении «двух уровней» – для ученых-специалистов и для «широкой публики», называть его «самым массовым видом науки».
Но в последнее время все чаще высказываются мнения о том, что краеведы познают свой край в рамках обыденного мышления, а результаты их деятельности нельзя считать научными. В то же время специалистов, профессионально изучающих данную территорию на основе научных методов исследования, предлагают называть не краеведами, а регионологами или регионалистами [3, с. 38-40]. На наш взгляд, эта небесспорная точка зрения все же заслуживает внимания, но обсуждать ее необходимо не противопоставляя краеведов и регионологов, а в рамках анализа функциональных задач, стоящих перед представителями разных направлений краеведения.
Так же современными исследователями подвергается сомнению и тезис: краеведением могут заниматься преимущественно лишь представители местного населения. Этот признак является ключевым в большинстве определений понятия «краеведение» и опять же свидетельствует о том, что речь в них идет, прежде всего, об общественном краеведении, ибо далеко не везде на местном уровне можно встретить профессиональных исследователей, а краеведы-любители, знатоки своего края, есть практически в любом населенном пункте.
Вместе с тем еще в 1990 г. С. О. Шмидт, отмечая, что краеведение более всего развивается местным населением, допускал возможность признавать краеведческими «труды о прошлом и настоящем того или иного края, написанные теми, кто не проживает (и не проживал) в данной местности (и даже не связан с ней своим происхождением)» [4, с. 21].
На наш взгляд, в современных условиях, когда резко возросла миграционная мобильность населения, а информационно-коммуникационные технологии стали неотъемлемой частью жизни людей, значительно расширив возможности исследователей, говорить о местожительстве, как основном признаке краеведов, попросту неуместно. «Истинное краеведение – всегда краелюбие», – подчеркивал тот же С. О. Шмидт [4, с. 12]. Всецело соглашаясь с этим тезисом, полагаем, что не сам по себе факт проживания исследователя в местности, которую он исследует, делает его краеведом, а, прежде всего, патриотизм, ощущение своей сопричастности к изучаемому краю и готовность участвовать в решении его проблем.
В то же время мы не можем согласиться с мнением С. О. Шмидта о том, что краеведами можно считать и авторов трудов, которые никогда не проживали в изучаемом ими крае и даже не связаны с ним своим происхождением. По этой логике родоначальником омского краеведения следует считать Г. Ф. Миллера, первым давшим описание омской крепости. Но в общественном сознании понятия «краеведение» и «малая родина» уже давно неразрывно связаны между собой. И об этом многократно говорил сам С. О. Шмидт. Да, нам известны случаи, когда волею судеб люди оказывались вдали от места своего рождения, но становились блестящими краеведами, исследователями их новой малой родины. Судьба А. Ф. Палашенкова, которого считают своим краеведом и на Смоленщине, и в Омском Прииртышье, – лучший тому пример. Но в том-то и дело, что Сибирь (а в ареал его краеведческих интересов входил не только Омск, но и Тара, Тобольск, Березов, Салехард, территория Северного Казахстана) после Карлага стала для А. Ф. Палашенкова второй малой родиной.
Таким образом, исходя из анализа и синтеза традиционных и современных подходов к определению понятия «краеведение», сформулируем собственную позицию по этому вопросу. В нашем понимании, краеведение – это процесс формирования многоотраслевого знания о природе, истории, хозяйстве и культуре определенного края, ориентированный на популяризацию достигнутых результатов в публичном пространстве и использование их в воспитательных целях, в создании которого принимают участие как профессиональные специалисты, так и представители общественных движений, как правило, осознающие свою сопричастность к судьбе данной территории.
Первой характерной чертой краеведения является его многоотраслевой характер. Маловероятно встретить среди краеведов эдаких «всеядных энциклопедистов», способных адекватно познавать окружающий их мир во всем его многообразии. Поэтому принято выделять следующие, наиболее популярные виды краеведения, отличающиеся по своей содержательной направленности:
– историческое (изучение истории, хозяйства и культуры края с древнейших времен до наших дней, материальной и духовной культуры населяющих ее народов, изучение и охрана объектов историко-культурного наследия);
– литературное (сбор и изучение местного фольклора, изучение жизни и творчества представителей литературного сообщества края);
– эколого-географическое (изучение природы, населения и хозяйства края в их динамике, экологических проблем территории, возникающих в процессе антропогенного воздействия);
– биологическое (изучение местной флоры и фауны).
Далеко не всегда эти направления краеведческой деятельности существуют «в чистом» виде. Нередко на практике, например, историческое краеведение сочетается с литературным, а эколого-географическое – с биологическим. Возможны и другие комбинации. Но успех таких комплексных исследований, как правило, обеспечивается коллективным участием представителей разных видовых направлений краеведения.
Второй, очень важной чертой для понимания сущности процесса формирования знаний о крае, является наличие в нем трех основных организационных форм краеведения. В современной литературе принято делить краеведение на:
– государственное (деятельность музеев, архивов, библиотек, научно-исследовательских институтов и лабораторий, кафедр краеведения и локальных исследований университетов);
– общественное (деятельность народных музеев, краеведческих объединений и клубов, отдельных краеведов-любителей);
– учебное (процесс обучения студентов профильных факультетов и вузов основам методики краеведческой работы, школьная и внешкольная краеведческая деятельность, направленная на углубление знаний и развитие способностей учащихся, формирование патриотических чувств).
Правильное понимание функциональных задач, стоящих перед представителями разных организационных форм краеведения, позволяет объективно оценивать результаты их деятельности и делает нецелесообразным сравнение и противопоставление любителей и профессионалов. Кроме того, признание существования разных организационных форм в краеведении свидетельствует о наличии в нем даже не двух, а трех уровней. Более того, в государственном и учебном краеведении существуют еще и свои подуровни. В первом случае, например, научная и культурно-просветительская деятельность музеев и библиотек заметно отличается от сугубо научно-исследовательской деятельности институтов, лабораторий и кафедр. Точно так же и в учебном краеведении различают вузовское и школьное.
Более однородно общественное краеведение, характеризуя которое Д. С. Лихачев как раз и говорил об отсутствии в нем двух уровней. И, действительно, «Клуб любителей старины» в каком-либо городе с успехом может собрать в своих рядах рабочих и инженеров, врачей и журналистов, ученых и учителей (совсем не обязательно историков по образованию). Но, очевидно, что всех их будет объединять любовь к своему городу, обеспокоенность его судьбой, желание глубже узнать прошлое, стремление поделиться своими знаниями с земляками, т. е. они будут находиться на одном уровне социокультурной и духовно-нравственной связи со своей малой родиной.